Сегодняшнее нападение в школе №117 вновь актуализирует больную тему насилия среди подростков. Причины произошедшего предстоит выяснить следствию, однако ситуация поднимает вопросы о безопасности и психологическом климате в учебных заведениях. Всегда ли можно предотвратить скулшутинг*, какова доля вины семьи и учителя в появлении нового «школьного стрелка», все ли «школьники с дробовиком» психически больны, существует ли единый тип скулшутера – ответы на эти вопросы можно узнать в интервью кандидата социологических наук, заведующего кафедрой социологии и психологии управления Нижегородского института управления - филиала РАНХиГС Никиты Владимировича Шангина.
- С какими заблуждениями относительно скулшутингов Вам доводилось сталкиваться?
- Как таковых заблуждений мне встречать не приходилось. Все же скулшутинг – это событие достаточно редкое (и слава Богу!), и когда это происходит, то люди сплачиваются в неприятии происходящего и сочувствии жертвам. После того, как проходит время и первые эмоции утихают, происходят осмысление произошедшего и дискуссии по поводу того, как можно предотвратить в дальнейшем подобные ситуации. И вот здесь начинаются предложения и предположения, которые не всегда соответствуют реальному положению вещей. Хотя многое в этих мнениях и высказываниях может быть верным, именно поэтому называть это заблуждением я не возьмусь. Тем не менее, следует отметить несколько моментов.
Во-первых, есть предположения, что можно было предотвратить ситуацию. Это далеко не всегда так. Накоплен достаточно большой опыт в профилактике и поиске будущих скулшутеров, но все равно потенциального «школьного стрелка»-одиночку вычислить очень сложно. Это связано с тем, что не все потенциальные стрелки оставляют какие-то «улики», не все из них доходят до исполнения и т.д. Проверить каждого «странного» подростка практически нереально.
Во-вторых, существует представление о том, что учителя могли заметить и как-то повлиять на ситуацию. Действительно, потенциальные скулшутеры часто подвергались травле в школе или считали, что подвергаются ей (это важное уточнение - ведь не все действия люди классифицируют именно так, как их себе представляют окружающие). Школьные учителя всегда знают о травле, если она действительно есть, но иногда предпочитают по разным причинам не обращать на это внимание. Стоит также учитывать, что в некоторых случаях, если учитель включится в эту ситуацию, то может только ухудшить ситуацию. Ттравля сейчас, и это существенное отличие нашего времени от предыдущих десятилетий, может происходить не только в школе и за ее пределами, но также и в соцсетях. Таким образом, если раньше у ребенка, который подвергается травле было безопасное пространство, то теперь его может и не быть. В этой ситуации вмешательство учителя может создать ситуацию, когда внешне ситуация выправится, а в реальности станет еще хуже. Кроме того, учитывая гигантский дефицит школьных учителей в Нижегородской области, они просто не в состоянии уделять детям достаточно времени. Колоссальная нагрузка, в том числе и бюрократическая, не оставляет для этого времени. Соответственно, учитель виноват в сложившейся ситуации вряд ли больше других.
В-третьих, начинают винить семьи. Действительно, семья играет ключевую роль в формировании личности ребенка, и именно она обладает наибольшими возможностями для улучшения его благополучия. Тем не менее, зачастую родительская любовь может быть слепа. Даже если родители и видят какие-то отклонения, то склонны их интерпретировать в пользу ребенка. Был случай, не в Нижегородской области, когда ребенка арестовали, и у него дома под кроватью нашли ящик с бутылками с зажигательной смесью. Родители знали об этом, но ребенок объяснил им, что это на тот случай, если на них нападут - он сможет отбиваться с помощью этого арсенала. Родители поверили и удовлетворились этим объяснением. Некоторые родители с ранних лет приобщают детей к охоте и обращению с оружием: вряд ли они ставят себе задачу вырастить из ребенка будущего скулшутера (и становятся скулшутерами единицы - так что нельзя сказать, что эта практика автоматически к чему-то приводит). Так что не только родительское небрежение, но и родительская любовь может способствовать трагедии.
В-четвертых, могут говорить о том, что ребенок просто псих, ненормальный. То есть списывать все на психические отклонения. Да, действительно, у некоторых скулшутеров были психические отклонения, патологии и т.д. Но это не всегда так. Очень просто списать что-то страшное, невмещающееся в картину мира, на ненормальность конкретного человека. Но самое простое объяснение не всегда самое точное и верное.
Это подводит нас к последнему моменту, который я бы хотел затронуть - базовое представление, в том числе и у некоторых экспертов, что есть некий единый тип скулшутера. Соответственно, выделив некоторый конкретный четкий набор признаков, мы можем всех сразу выявить. Предлагаются даже конкретные признаки (подписки на определённые сообщества в соцсетях, использование определённой символики, ситуация в семье, опыт травли и т.д.). Проблема этих перечней в том, что их пункты либо слишком общи, либо мгновенно устаревают, либо не могут быть проверены заранее). Поэтому необходимы более тонкие инструменты.
- Как, на Ваш взгляд, должна быть выстроена действительно эффективная система профилактики скулшутингов?
- В принципе, она сейчас формируется. С одной стороны, органы правопорядка совершенствуют свои технологии. С другой стороны, повышается осведомленность, в том числе и путем издания хороших книг, которые позволяют понять сложность данного феномена. С учителями проводят занятия, которые также обладают определенной ценностью. Начинает осознаваться важность работы школьных психологов и социальных педагогов. Проводятся исследования, посвященные выявлению факторов неблагополучия, которые могут привести к трагедии. То есть сейчас мы видим попытки выстраивания системного подхода к выявлению потенциально неблагополучных детей и профилактике их действий. Учитывая все более частые сообщения о предотвращенных случаях скулшутинга, можно говорить о том, что система достаточно хороша в том случае, если замысел уже созрел. Но пока проседает профилактика в смысле устранения условий для появления новых «школьных стрелков». Именно в этом направлении и нужно двигаться. Сейчас основная сложность - координация этих усилий и понимание действительно комплексной природы скулшутинга.
Ведь скулшутинг становится уникальной ситуацией, когда друг на друга налагается множество психологических, социальных и культурных факторов. Соответственно, задачей на будущее и определённым ориентиром для системы профилактики должна стать ее переориентация. От концентрации внимания на задаче поиске потенциальных скулшутеров (безусловно важной и нужной!) необходимо перейти к расширенной модели профилактики, включающей в себя работу по снижению остроты социальных факторов, которые способствуют формированию скулшутера. Ведь дети не рождаются убийцами, но становятся ими при определенных обстоятельствах. И здесь свое слово могут сказать не только представители органов правопорядка, юристы, психиатры, психологи, социологи, но и антропологи, урбанисты, экономисты. При этом нужно учитывать, что универсальных рецептов нет, а полностью предотвратить такие явления в будущем, к сожалению не удастся. Скулшутинг является результатом конкретной ситуации в жизни конкретного человека, проявлением схождения в одной точке многих факторов и преломления их в конкретном сознании.
* Вооружённое насилие на территории образовательного учреждения (главным образом к учащимся), нередко выливающееся в массовые убийства
